Зародившиеся семена сомнения начали давать всходы. Оставалось продумать пути отхода, чтобы Тимофей со своими подручными не отомстил семье. Лезть на зубастую аристократическую молодежь студент Алексеев с собранной по крохам разномастной кодлой не собирался, осознавая печальный конец не только для себя, но и для всех, кто соблазнится легким заработком.

Глава 7

1

В этот районе Москвы я еще не заглядывал; подходящего случая не представлялось. Учитель восточных практик и медитаций, как его с невероятным почтением в голосе называл Куан, Чжан Юн жил неподалеку от Филевского парка в небольшом домике с уютным двориком и фруктовым садом, в котором, как мне показалось, хорошо потрудился маг-ландшафтник. Яблоневые деревья дремали в больших сугробах, а вишневые и смородиновые кусты тянулись вдоль тщательно вычищенной дорожки из декоративного камня. Такая же дорожка вела к крыльцу дома. Несмотря на зиму, здесь все дышало порядком. Казалось, даже снежный покров был тщательно приглажен и не топорщился сугробами вдоль кирпичного забора.

К Чжан Юну мы приехали на внедорожнике. Кроме меня, Куана и Игоря, как всегда, сидевшего за рулем, с нами были Эд, Никанор и Василий. Старший группы решил самолично возглавить охрану княжича, ощущая за спиной тень отца. Князь Мамонов сегодня был занят, и с самого утра уехал на какую-то важную встречу. Он позвонил из гостиницы и предупредил, что я могу планировать день по своему усмотрению.

Какое совпадение! Именно сегодня Куан повез показать меня китайцу… или китайца мне. Даже не знаю, у кого интерес больше. Тем не менее, когда наставник нажал на кнопку уличного звонка, и калитка распахнулась — сработал магнитный замок — мы вошли во дворик, я почувствовал незримый взгляд, сверлящий мне затылок. Он не был враждебным, скорее — бесстрастно изучающим.

Мы поднялись по очищенному крылечку на открытую веранду, где кроме кресла-качалки, старенького рассохшегося журнального столика и подвешенных на толстые бечевы ярко-оранжевых тыкв больше ничего не было. Эти тыквы висели под потолком, крепившись к массивным балкам, выходящим из-под основной крыши. Они раскачивались под легким ветерком и стукались друг о друга с забавным сухим звуком.

— Идем, княжич, — поторопил меня Куан, враз утратив свою невозмутимость, и легонько подтолкнул в спину. Неужели волнуется?

Но к двери он подошел первым и только взялся за ручку, она внезапно сама распахнулась перед его носом. На пороге стояла женщина в голубом длинном халате, разрисованном золотыми лотосами, драконами и прочими сюжетами китайской мифологии. По лицу, обмазанному белой краской, невозможно было определить ее возраст, но руки, которые она сцепила на животе, показывали, что ей давно за пятьдесят. Увы, но стареющую кожу не спрятать, как не старайся.

Она отступила на шаг от порога и поклонилась. Хороший знак. Нас не прогоняют. Судя по поведению Куана, наставник чувствовал себя спокойно, ну и я тоже перестал волноваться. Аккуратно закрыл дверь, чтобы холод не тянуло в дом, разделся, пристроил свою куртку на обычную вешалку, шапку закинул на полку. То же самое проделал Куан.

Женщина терпеливо ждала, когда мы будем готовы, и решительным жестом предотвратила наше желание снять обувь.

— Не надо, — с акцентом сказала она и плавно вытянула руку в сторону межкомнатной двери, находившейся справа от прихожей. — Хозяин ждет вас.

Наставник и здесь шел впереди, как и полагается личнику. Зайдя в комнату, мы словно очутились в маленькой китайской лавке. Стены были обвешаны цветастыми коврами, где преобладали красный и золотой цвета, на них висели разнообразные маски неведомых науке зверей, на массивных цепочках раскачивались талисманы из металла, дерева, костей, да еще великолепно декорированные роскошными узорами. Именно они сразу приковывали к себе взгляд человека, пришедшего сюда.

Нефритовые фигурки драконов, фениксов, летающих львов и прочей живности были аккуратно расставлены на подвесных полочках. Наверное, они символизировали силу и удачу, и предназначались для простодушных покупателей.

Единственное окно в этой комнате было задрапировано тяжелой бархатистой шторой с обязательными лотосами и иероглифами, написанными золотой краской. Воздух был напитан тяжелым ароматическим дымом сандаловых палочек, от которых у меня закружилась голова. Привыкнув к полумраку, я заметил, что некоторые предметы таинственно светятся в темноте, придавая еще большую мистичность этому месту.

«Явно краской с добавкой фосфора покрыты», — мелькнула мысль и тут же куда-то упорхнула, потому что я увидел человека, к которому, собственно, и пришел. Почему не сразу? Так ожидал увидеть этакого старца с белой бородой, с бороздками морщин на желтоватом лице, в длинном халате и сидящим на атласных подушках, медитирующим в позе лотоса.

Старик и вправду был. Только он сидел не на полу и подушках, а за красивым антикварным столом, уставленном стильными офисными принадлежностями: стальной лоток для бумаг, органайзер, стаканчики для карандашей, ручек, линеек, и самое забавное — небольшой монитор вычислительного центра, который сейчас тихо гудел где-то под столом, удивительно органично вписывались в стилистику комнаты.

На его крепких и широких плечах уверенно сидел светло-серый пиджак с вкраплениями белых тонких белых полосок, белоснежную рубашку дополнял однотонный коричневый галстук, как будто вязаный вручную. Очень уж фактурно он гляделся.

Чжан Юн выглядел как большинство пожилых китайцев, когда невозможно понять, каков их настоящий возраст. Сухопарый, жилистый, подвижный даже в кресле, практик легко вскочил на ноги и вышел к нам навстречу.

— Сегодня из гостей ждал только вас, — улыбнулся Чжан Юн, подойдя к нам. Сцепил пальцы рук и приставил их груди. — Приветствую тебя, ванци, в моем доме. Это честь для меня. Здравствуй, мой друг, — почтительный кивок в сторону Куана. — Пройдемте в более подобающее для разговора место.

Он показал на неприметную дверь слева от стола, в которую нам пришлось войти, пригибаясь из-за низкой притолоки, рискуя расшибить лоб.

— Что за ванци? — шепотом успел спросить я.

— Княжеский сын, — так же ответил Куан, замерев на месте.

Комната, в которую мы попали, разительно отличалась от предыдущей. Проще говоря, для моего восприятия она оказалась куда привычней: кресла, диванчик для гостей, журнальный столик, на котором стоял чайник с тремя чашками, блюдца с засахаренными сладостями и печеньем. Из носика чайника исходил ароматный парок.

Зуб даю, это служанка или кем она приходится Чжан Юну постаралась. Знала, что хозяин сюда нас позовет.

— Прежде чем заняться практикой, предлагаю обсудить некоторые нюансы за чашкой чая, — китаец споро разлил темно-рубиновый напиток по тонкостенным чашкам, пока мы рассаживались вокруг столика. Говорил он по-русски весьма неплохо, как и мой наставник, без явного акцента, даже уши не резало. — Угощайтесь, Андрей Георгиевич, эти засахаренные фрукты вам очень понравятся.

То, что Чжан Юн знал мое имя, нисколько не удивляло. Возможно, Куан и сказал. Надеюсь, не всю подноготную выложил.

— Ваш наставник рассказал мне о некоторых проблемах, связанных с концентрацией энергии, — старик обхватил пальцами донышко чашки и сделал два глотка, после чего поставил ее на блюдце. — Как вы сами, княжич, можете описать свои ощущения?

— Сложно сказать, — делаю задумчивое лицо. — Гнев и злость — самые первые признаки того, что сорвусь. Накачиваю энергию по каналам мгновенно, разрядка идет интенсивная, но в последнее время удается регулировать выплески. Не всегда, если честно…

— Хочешь изменить поведение — сначала поменяй убеждения, — Чжан Юн цепко взглянул на меня, как будто имел целью прощупать внутреннее ядро магическим способом. Но в том и дело, что магию я не ощущал ни на каком уровне. Поэтому сидел спокойно. — Проще говоря, нужно убрать гнев и злость, и тогда будешь знать, для чего тебе твоя Сила. Я не оскорблю вас, княжич, если перейду на «ты»?